Искаженная доброта и ЗЛОтворительность

Я организую поездки в интернат для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. Мы возим туда подарки, но теперь – чисто символические. Ну, шоколадки, например. Или книги. Просто не можем приехать к детям с пустыми руками.

Щедрые подарки – в случае с такими детьми – это только во вред. Они привыкли, что их хотелки падают на них с неба, и усваивают этот паттерн: просто попроси – и приедут сердобольные волонтёры на груженых машинах и всё тебе подарят.

Потом, в большой жизни, это сыграет против них.

Вчерашний выпускник интерната, выросший во взрослого инфантильного дядю, будет долго и растерянно искать среди окружающих тех самых щедрых волонтеров, у которых надо просить... Потому что нет паттерна «заработать».

Я не сразу это поняла. Первые годы мы возили подарки, заказанные детьми. Особенно на Новый Год. Ну как не привезти игрушку, заказанную ребенком Деду Морозу?

Дети принимали подарки с восторгом, жадно разрывали упаковки, хвастались друг другу. И через минуту... забывали.

Однажды на моих глазах мальчик пнул ногой только что подаренную машинку на радиоуправлении. Та ударилась об стену и брызнула в разные стороны салютом запчастей.

– Сема, что ты делаешь? – в ужасе спросила я.

– Она галимая, она не работает! – сказал рассерженный Сема и в доказательство потряс у меня перед глазами бесполезным пультом от машинки.

– Конечно, не работает. Там батареек не было! Вот они, их просто вставить надо ...

– Я не знал, – не расстроился Сема. – Я другую попрошу.

Сема не знает цену денег, не ощущает ценность подарка. Он на него падает не через труд, не через «заслужил», а через жалость волонтера к его судьбе.

Сема хитрый, не надо его недооценивать, он понимает, что его сиротство – это козырь и даже способ манипуляции. Сема знает: стоит ему попросить – и ему не откажут.

Теперь Сема не просит машинку, Сема просит айфон.

Есть люди, готовые подарить. Но зачем?

– Сема, зачем тебе айфон? Кому ты будешь звонить?

Сема – напоминаю – сирота.

– Витале.

– Витале? Который сейчас на втором этаже?

– Да.

– А просто подняться к нему нельзя?

– Ну позвонить быстрее. И видосы смотреть. И музон качать.

Ясно. Мне нравится Сема. Он хороший парень, обычный подросток, просто он живет в своей парадигме и выжимает максимум выгоды из своего положения.

Я при своей фантазии не смогла подобрать аргументов, почему 11-летнему мальчику из интерната не нужен айфон.

– Сем, ну... вот у меня, например, нет айфона, – выдавила я свой единственный «аргумент».

Я знаю, что я для Семы – авторитет. Ну, я так думаю ...

Сема скептически оглядел меня с ног до головы:

– Ты что, лохушка? Или не у кого попросить? Ты ж вроде замужем?

Сема тремя штампами «обесценил» мою жизнь, пригвоздил ярлык неудачницы.

Поэтому тут важна грань.

Раньше я собирала одежду в хорошем состоянии. Новую или почти новую. Люди охотно сплавляли мне свои баулы. Я копила их в прихожей, захламляла гардероб. Часто ездила в интернат одна, на машине, груженой пакетами.

Перед поездкой – осматривала вещи.

Есть «добряки» , которые отдают грязные и нестиранные вещи, рваные, дурно пахнущие, с обрезанными пуговицами. Людям жалко выкинуть хлам на помойку, и они «выкидывают» его в детдом.

Однажды мне отдали целый пакет стоптанной в ноль обуви с полуоторванными подошвами. Там были сандалии 43 размера с оторванными застежками.

Я не выдержала. Позвонила дарителю. Спросила:

– Вы не перепутали пакеты? Тут обувь...

– Это детям. Пусть доносят.

– Вы видели эту обувь? Тут нечего донашивать ...

– Зажрались совсем, ни стыда, ни совести, – обрезал благотворитель.

Теперь главное, что мы возим в интернат – это общение. У этих детей нет дефицита сникерсов в организме, а дефицит общения – есть.

Либо мы просто с друзьями приезжаем поболтать с детьми, либо это организованная поездка с историями успеха. Взрослые рассказывают детям как стать... взрослыми и ответственными людьми. Это очень полезно и вдохновляюще.

Часто это перерастает в долгосрочную дружбу взрослых с детьми.

Так вот. Всегда в пуле взрослых есть такие взрослые, которые... Как бы это покорректнее... едут делать добрые дела, не забывая о своих интересах.

– А меня туда отвезут? – спрашивает «добряк».

– Ну, это близко к жд-станции, многие едут своим ходом. Пока туда идут пять машин, я уточню, если будет место.

– Я в Крылатском живу, меня смогут забрать?

– Хм ... Не уверена. Но скорее вам надо будет куда-то подъехать.

– А это надолго?

- Как получится. Можете уехать в любой момент.

– А меня не отвезут обратно?

– Ну, говорю же, все по ситуации.

– А нас там покормят?

– Это интернат, а не конференция. Мы там попьем чай с детьми...

– Я не ем сладкое...

Серьезно? Знаешь что, благотворитель хренов, тогда сиди-ка ты дома, жри брокколя. Прости, что не сможем организовать трансфер и фуршет твоего уровня.

К чему я разразилась тут такой тирадой. Каждое мое утро начинается с ваших писем. Я открываю фб-шлюзы, и на меня выливается море.

Среди них много «спасибо». Это бесконечно мило, и это очень повышает мне настроение.

Несколько предложений о сотрудничестве. Их я рассмотрю позже.

Ну и самая мощная волна – просьбы о помощи.

Я все понимаю.

Понимаю загнанных в отчаяние людей. Они – заложники ситуации: болезни или бедности. Они вынуждены просить. И в их просьбах нет ничего плохого, на дне колодца отчаяния не до гордыни – только протянутая рука и надежда.

Но вот что меня раздражает неимоверно, так это «великие благотворители». Люди, которые просто приходят и бросают в меня ссылкой. Под ссылкой – чья-то просьба о помощи. Благотворитель наткнулся на нее в своей ленте и потратил 3 секунды, чтобы перекинуть ее в мою личку.

Иногда молча. Иногда с припиской: прочитайте и напишите о них. Вас много кто читает, пусть помогут. Прямо приказ.

Этому доброму человеку некогда быть вежливым. Слово «пожалуйста» писать 7 секунд. Где их взять? Так что вот тебе, Оля, ссылка. Действуй! Приступай к исполнению.

Сегодня у меня 78 таких ссылок. 78 приказов. А я как раз думаю, чем бы мне заняться?

Прочту-ка я 78 ссылок и напишу-ка 78 постов. За сегодня. Надо успеть. Ведь завтра будет новая порция. А то люди очень добрые. А я на их фоне очень злая.

Первое время я вступала в виноватую переписку. Поясняла, что у меня миллион инфоповодов. Что я пишу лишь о тех, кого знаю лично (потому что уже попадалась в лапы мошенников). Что я прежде чем писать, придирчиво собираю информацию и вникаю в ситуацию. Это сутки-двое. Потом пишу текст. Урывками. Я называю это «на светофорах». Между детьми, встречами и задачами. Это еще сутки. Получается, написать благотворительный пост – это, в среднем, трое суток. Которые еще надо найти.

То есть у вас нет 7 секунд, а у меня есть трое суток? Друзья, у меня время ценнее денег. И у меня есть правило: хочешь помочь – помоги сам или ищи того, кто поможет вместе с тобой, а не вместо тебя.

Кинуть в меня ссылкой – это не благотворительность.

Отдать стоптанные тапки – это не благотворительность.

Окупиться от одиночества дорогими подарками – это не благотворительность.

Делать добро – это тоже наука. Которой можно и нужно учиться.

Ребята, хотите помочь – помогите. Своими руками. Своими деньгами. Своим временем. Нет другого способа творить добро.

Не отдавайте то, что не надо. Смысл благотворительности в том, чтобы отдать то, что надо. Но не жалко.

Потому что в обмен ты получаешь бесценное ощущение от того, что твоя протянутая рука обнимает ладонь того, кого ты тянешь из колодца.

Это микс благодарности и надежды.

Надежды на то, что если ты окажешься в колодце, то тебя спасет чья-то неравнодушная протянутая рука.

Спасет рука, а не втопчет в самое дно колодца нога в рваном стоптанном сандале...